... А по окраинам ликующей столицы,
По подмосковным редким деревьям
Орловским шляхом тянутся станицы
На Тихий Дон, к родимым куреням.
Стучат коней подкованные ноги,
Из изб и теремов глазеют сотни глаз,
И в воздухе морозном на дороге
Рассыпал рокот свой дрожащий тулумбас.
Рассыпав, смолк над замершею весью,
И подголосок взмылся выше гор...
И вот уж парит дерзко в поднебесьи,
А где то там, внизу — казачий хор...
И льется песнь, как в половодье воды,
Родная песнь, степная благодать...
Придет пора и чуждые народы,
Как зачарованные, будут ей внимать...
То вспять бежит, то нарастает гулом,
Гремит, как гром, и тает, как туман...
Задорно крутят ус седые есаулы,
И прячет в бороду ухмылку атаман.
Скачи ж, мой конь, к родимым перегонам,
Взбей пыль дорог, стрелою поспеши
Испить воды в волне седого Дона,
Топча подковами родные камыши.
Изборозди копытом степь родную,
Вдохни всей грудью пряный полынок,
Пусти по ветру гриву золотую,
Примчи хозяина под дедовский порог.
И круто стань... И крепкими ногами
Вонзися в землю, шевеля уздой,
И радостно прими шершавыми губами
Овес из рук казачки молодой.
Так мчи ж туда, где чебура и кашки
В степи раскинут Господом ковер,
Где извиваются клинком казачьей шашки
Родные — Дон, Медведица, Хопер.
Где по весне, до свету, спозаранку
Забраться б в ильмень, разложить огонь,
Да ждать, покуда клюнет на приманку
Сула-проказница аль бойкая чехонь.
Бродить по камышам, скользить
и оступаться,
Рукой привычною проверить вентеря
И радостно в тиши предутренней дождаться,
Когда червонная зардеется заря.
Трещит костер, подмигивая хитро.
Льет за ворот слезу росистая верба,
А в хате ждет с оладьями макитра,
Да на вечерю — жирная щерба.
Брести домой по кочкам, буеракам,
Таща кукан с сулой, ломиться сквозь кугу.
Пройти верст восемь с неизменным «гаком»
И утренней росой умыться на лугу.
Иль медленно плестись по выжженой степи,
С обозом юртовым на Тор, на варку соли...
В ночных привалах залегать в степи
И ждать татарина в отрытом чистом поле.
Иль под вечер, после дня хмельного,
На сене развалясь в раскрытом чекмене,
Лениво целовать ясырку из Азова
И с нежной ласковостью думать о коне.
Бродить по ерикам под носом у врага,
В степи привольной рассыпаться лавой,
Потешить зуд плеча в борьбе кровавой
И вечно знать, что жизнь недорога.
Иль с вольною поплыть ватагой
В расшиве ходкой в ветер буревой
И под стеной Азова с татарвой
Чрез десять ден померяться отвагой.
Эх, жизнь привольная, широкая, как море,
Как шашки взмах, как сердце казака!
Эх, степь родимая, лишь на твоем просторе
Жизнь вольным витязям привычна и легка!
Все на твоей груди -— безсмертники -
курганы —
Свидетели побед, родимые юрты,
И поседевшие в победах атаманы...
Все это, все — могла родить лишь ты!
Скачи ж, мой конь, не мешкая, не зная
Ни сна, ни отдыха к кормушечке своей...
Пусть степь полынная, широкая, родная
Спешит принять усталых сыновей!
Проворней стук копыт и песня угасает,
Теряя звуки в море лебеды,
И маревом в неясной дали тают
Зипунных рыцарей нестройные ряды
И вновь молчат поля и склон холмов
пологий...
Был это сон иль явь? Побасенка иль быль?
Вот смолк и стук копыт... И только на
дороге
Там вдалеке слегка клубится пыль.
Калифорния. Н. Воробьев.
