Коллекция песен мужских казачьих хоров и фольклорных ансамблей

Слушать песни казаков

  • ВСЕ КАЗАЧЬИ ПЕСНИ
  • О казачьих хорах

    Видео о казаках




    О хоре Жарова

    ...На сцене он не просто управлял, он создавал и сам настолько упи­вался своим творением, что невольно зара­жал им слушателей. Дальше…

    Станичные песни

    Любят попеть в Кременской станице... В темноте летнего вечерка кто-нибудь каш­лянет и песню заиграет: «Запи-са-ли казака на службицу...» Полностью…

    Юмористический рассказ о кадоискателях на Дону. Овладеть кладом казакам помешала нечистая сила

    Клад



    Иногда я вытаскиваю из папки «Карту Дорожник Области Войска Донского, составленную в Областной чертежной Войска Дон­ского в 1887 году». Это все, что осталось у меня из вещественных доказательств моей принадлежности к Родному Краю. Я ее очень берегу. Карта на хорошей бумаге, на­клеенной на тонком полотне, еще сохранила приличный вид несмотря на длинный путь, проделанный вместе со своим хозяином.

    На карте округа области оттенены крас­ной краской; надписи населенных пунктов сделаны красивыми печатными буквами; указаны расстояния в верстах между этими пунктами, часть Азовского моря, реки, же­лезные дороги. В северо-западной части кар­ты на стыке с Екатеринославской и Харь­ковской губернией химическим карандашом сделаны некоторые дополненния — указаны виднейшие населенные пункты этих гу­берний и пути-дороги, пройденные автором во время гражданской войны. Сколько воспо­минаний!...

    Наша станица находится именно в этой части карты на левом берегу Донца, кото­рый и служит границей. Переехав Донец, сразу же попадаешь в среду хлебосольных хохлов хлеборобов Украинцев. С этими кре­стьянами у нас — казаков — всегда были хорошие взаимоотношения. Даже иногда с ними роднились. Но как только казачий лам­пас попадал в среду рабочих, шахтеров гор. Луганска и его окрестностей — положение резко менялось. «Чига гостропузая; Сим лит кичку воевали...» были обыкновенными приветствиями. Это был безпокойный и опас­ный элемент, способный на крайности. Имен­но эта среда и дала потом самый большой процент красной гвардии. Мы — казаки учи­тывали это и принимали свои контр-меры. Даже поездка на базар в Луганск не всегда была безопасной и мы старались ездить группами.

    В одну из таких поездок мне, еще молодо­му человеку, и пришлось познакомиться с дедом Фирсом Ивановичем — приятелем моего отца. Это был умный и начитанный старик, хороший хозяин и видный в стани­це казак. Действительную службу он про­шел в Новочеркасске. Там он встретил сво­их станичников — учащуюся молодежь, ко­торая снабжала его книгами, журналами... Он заинтересовался далеким прошлым Дон­ского края... «А когда я в первый раз попал в Донской музей — у меня закружилась го­лова... Да и было отчего... Вот ряд окровав­ленных и обвеянных славой знамен, убедительно и красочно напоминающих о герои­ческих делах наших дедов и отцов. Вот во­енные принадлежности тех отдаленных вре­мен и тут же шашка славного атамана Пла­това... Манускрипты, грамоты, приказы, благодарности с подписями высочайших особ и известнейших военачальников. И это с са­мых первых времен выхода Донского каза­чества на обще-Российскую арену...

    — И, закрыв глаза, я вижу их
    Угрюмых в шрамах боевых... —
    М. Волкова
     

    А какая масса археологических находок, переносящих в далекое прошлое Родного Края. При всякой возможности я посещал музей и был одним из усерднейших изследователей его неоценимых исторических бо­гатств, постоянно пополняемых... Все еще надеюсь побывать в нашем Донском музее и тебе советую также, когда подрастешь...»!

    Несколько минут мы молча идем рядом около нагруженных возов и мне казалось, что за это время он побывал в далеком му­зее...

    «А видишь вон эти курганы? А кто их на­сыпал? А что под ними похоронено? А сколь­ко кладов еще не откопано? А слыхал ли ты, что над этими кладами иногда горят огонь­ки и что клад в то время — говорят, выхо­дит почти на поверхность и что тогда его можно взять... если хватит духу и не стру­сишь...»!?

    Намотал я себе на ус и решил кое-что предпринять при случае вместе со своими друзьями-приятелями.

    В четырех верстах от станицы в займище хутора Валуйского и почти на самом берегу Гнилого озера среди широкой поляны стоял многовековой дуб, выделяясь своей гранди­озностью: в пять обхватов ствол и почти до неба верхушка. Опустившиеся ветки разбро­сал на много саженей вокруг себя. Черная грубая кора покрывает его могучий ствол. Странно, что никакое животное в знойные дни не искало отдыха под его тенистыми ветвями. Даже свиньи обходили и не трога­ли с него жолудей... Он был, как говорят, проклят... Шопотом разсказывали старые люди, что тут зарыт клад разбойниками-живорезами и что его богатства омыты кровью и слезами человеческими... и что под его ветвями в известные дни собираются черти, ведьмы и другая нечисть... Редко кто отваживался посетить ночью это место: страшно... А если иногда, по необходимости, в поисках заблудившегося теленка, кто и по­падал сюда, то крестясь и читая молитвы, быстрехонько проходил мимо страшного ду­ба.

    Другие мелкие дубы на почтительном рас­стоянии густой стеной окружали его, как бы защищая от всяких невзгод. А еще дальше стройными рядами расположились хрупкие, недолговечные и вечно шепчущиеся между собой топольки, замыкая почетный круг.

    И когда подует северный холодный ветер, зашумит отдаленный, густой искусственно насаженный по берегу Донца бор, начнут хмурые дубы-адъютанты тупыми кивками своих голов приветствовать своего вечного шефа и шумящие нежные молодые тополь­ки поспешат выразить им свою солидарность. А он — спокойный, гордый своею непри­ступностью — только лепетом своих верх­них листков непринужденно ответит на мно­гочисленные и шумные приветствия. Весь организм его, как гранит, неподвижен и как будто застыл в вечном сне... И только когда страшный ураган ворвется в этот край, на­нося сокрушительные удары молодым дубам и их соседям, он разсердится и... забренчит... Быть непогоде! С тревожными криками за­крутятся группами грачи около дуба великана, как бы испрашивая разрешения укрыться в лесах. Тревожно защекочут не­доверчивые сороки и, хлопая своими длин­ными хвостами, поспешат дальше, чтобы по­делиться новостями. При восходе солнца по­ловина поляны пряталась в его тени, а после полудня — другая и весь его могучий кор­пус отражался в водах озера.

    Вся поляна вокруг дуба-великана покры­та ямами. Это результат работ смельчаков, желавших завладеть кладом.

    Старейший дед Жилкин нам рассказывал, что он когда-то тоже участвовал в одной из экспедиций и в последнюю минуту, когда клад был почти в руках, он поднял голову и увидел на дубе страшного черта с огненны­ми вертящимися глазами и перекосившейся ужасной рожей...

    «У меня чуть не лопнуло сердце и я убе­жал»... И тут же поучительно добавлял: «нужно быть там точно в 12 часов ночи и когда зазвонят в церкви, копать там, где по­явятся огни, и не поднимать головы: как только взглянешь — не выдержишь и все пропало...»

    «А впрочем, ребятушки, Полит и Никанор вам многое могут поведать... они ведь жерт­вы этих похождений». Полита нашли на мельнице, где он был мирошником. С двух слов он нас понял...

    «Пробовали мы с Никанором овладеть кладом... да только на всю жисть и ходю те­перь как заседланная корова с горбом... вот видите...? «Он» тоже не хочет выпустить клад из своих рук. И получается так: кто кого... В кромешной темноте «он» меня как звезданул! вроде как бы оглоблей или ко­лом... Пришол я в себя часа через два: рач­ки полез через огород. Слышу из копанки стон. Оказался там мой храбрый Никонорушка. С горем пополам вытащил, а он бедняга головы не повернет... ему тоже примо­чил и он всю жисть остался калекой, как и я...»

    Рассказ Полита нас смутил. Иметь дело с чертом...?! Но мы решили вооружиться, как следует и... постоять до конца.

    Мы часто поздними вечерами встречались на берегу речки, в роще, обдумывая все по­дробности нашего плана и делясь новостями.

    «Я был с отцом в Луганске на базаре и ви­дел Семку. Ничего, братцы, у него казачье­го не осталось: носит он тройку, щеблеты, при часах, грает на балалайке и подпевает: — На вокзале в крайнем зале труп без головы нашли. Пока голову искали... ноги поднялись — пошли... —

    возвращаться в станицу и не думает; живет у одних хороших людей в чистоте и доволь­стве. Много наших теперь ищут лучшей жизни. Смотрите: Костя гвардеец — настоя­щий генерал в банке. Смех берет, когда вспомню, как он разсказывал.

    «Определили меня, значитца, в гвардию и привезли нас в самый Петербурх. Выше ме­ня во всем полку никого не было и очутился я на самом правом фланге. Вот один раз Ве­ликий князь Миколай Миколаич прибыл в наш полк. Сам высокий, как верблюд, а до меня не хватит. Поровнялся со мной и сразу: «Какой станицы, молодец»? А я ему по при­вычке: «Самой лучшей, Ваше Им. Высоче­ство!» А князь к командиру полка: «Разве есть такая станица на Дону?» — Тут я при­шол в себя и говорю: «Луганской»...! Ну и пришлось же мне после отдуваться» —

    «А что это у вас, Мишка, в воскресенье ка­кая-то ругня была?»

    «Гм... Все это затеял Максим... он давно ведь не в ладах с Архипом и решил при лю­дях его под ноготь взять. Собралось человек 6-7 около амбара, а в это время проходит Ар­хип. Ни с того, ни с сего и кричит, чтобы зашел. Ну, тот зашел, поздоровался честь-чес­тью. А Максим сразу к нему «ты кажется поваром был?» — «Да, да, еще в офицерском собрании». «Значит, у тебя хороший нюх... А ну-ка, нюхни вот это и скажи, кобель или кот тут побывал?»

    Не все однако верили в существование клада под черным дубом-великаном... и пре­жде всех Микола-гармонист «забубённая головушка». «Не будет дуба, не будет и кла­да...» «Я его приведу в христианский вид… я его окастрирую и все разговоры сразу пре­кратятся...» Но направила нечистая сила Миколкин топор не в тело дуба, а в собствен­ную его ногу. Долго Миколка ходил на трех ногах, все собирался добраться до дуба.

    В молодости Миколка посещал музыкаль­ную школу в городе, постиг премудрость нот и стал непревзойденным виртуозом гармо­нистом. Было, как развернет свою двухряд­ку до отказа, а сам подпевает:

    Вот скрылось солнце за горою, сидит казачка у дверей и в дальний путь смотрит с тоскою и слезы льются из очей... А к тому времени уже собрались и молодые казаки.

    — А ну-ка, начинай нашу Донецкую: Ой ты степь, да моя, степь, степь широкая, степь раздольная! Ой ты, конь да ты мой конь, конь товарищ верный мой...!

    Под металлические звуки гармошки льет­ся хором хорошая казачья песня, унося слу­шателей в далекую и широкую степь, где лежит казак порубанный, порезанный и дротиком поштрикапный.

    А нам не до песен. Клад под страшным дубом нас манит к себе.

    Нас трое. Мы взяли легкий заостренный лом, лопату отточенную, как бритва, и ме­шок. А для верности и без ведома родителей Влас прихватил заряженную «двухсмолку». Все до мелочей предусмотрено.

    Дело наше верное...

    В точно определенное время мы на месте. Сердце молотом стучит в груди... дрожат колени... щелкают зубы...

    Бом... бом.. бом... бьют часы е церкви 12, и вдруг как будто под дубом мелькнул слабый синеватый огонек... Все трое бросились впе­ред.

    Вдруг Влас неожиданно сорвался в яму и в этот момент раздался оглушительный вы­стрел его «двухсмолки», осветивший кро­мешную тьму вокруг нас. В ночной тишине послышался крик испуганных птиц, проле­тевших с шумом над нашими головами. И как гром раздалось нечеловеческое ого-го-го! От неожиданности Арсен упал на Власа. «Кто-то душит...» кричат оба.. Спасайся, кто может. Мне показалось, что что-то страш­ное мелькнуло за деревом, издавая странный хрыплый звук и постукивая копытом. Во­лосы у меня стали дыбом.

    Я с ломом в руках, готовый сокрушить все на своем пути, бросился прочь. Мои храб­рые товарищи последовали за мною. Мы без сговора направились к речке, так как от нас шли «чижолые» запахи.

    И нам не удалось завладеть кладом...

    Франция.

    М. А. Петров 

    РК № 49. Ноябрь-Декабрь 1968

    Клад - читать

    Казачьи хоры и исполнители:
    Кубанский ансамбль Захарченко Хор Сретенского монастыря Донской хор Жарова лучшее Другие Ансамбль Александрова Сакма Братина Хор Валаам Криница Казачий круг Станица

    Проза и стихи о казаках в других статьях: