Казачья музыка

(Посвящается славному казаку, моему вестовому, Ивану Павловичу Колычеву.)

В 1915 г. мы вели бой под. г. Седлецом. Бой был упорный, но пехота не выдержала сосредоточенного артиллерийского огня про­тивника и отступила. Нам же, 5-й Дон. каз. дивизии, было приказано прикрыть ее, что­бы дать возможность занять новые позиции.

Около г. Седлеца был большой водоч­ный завод. Спирт был выпущен из огромных баков, чтобы пехота не перепилась, но, не­смотря на это, все же наши утомленные зем­лячки нашли, где выпить: кто из луж, кто достал в оставшихся бутылях, одним словом нашли и так добре выпили, что не могли подняться на ноги. Мне было приказано взять взвод казаков, отправиться на завод, поднять пехоту и отправить ее на присоеди­нение к их полкам, т. к. немцы были уже близко и отставшим грозил плен. Командир полка лично мне добавил:

— «Хорунжий, будьте энергичны. Если нужно, то возьмите их в плети, завтра они вас только поблагодарят».

Боже, что я застал на заводе! Не менее роты лежало мертвецки пьяными. Некото­рые из них, по моей команде, поднялись и двинулись вон из завода, но большинство лежало и спало. Пришлось применить пле­ти. Неприятная была задача, но казаки ее исполнили и очистили завод от пьяных, ко­торые, шатаясь, падая, кто ругаясь, а неко­торые с песнями, /stroevyie побрели догонять свои ча­сти. Остался я один со взводом.

Противник был недалеко, мне пришлось расположить взвод вдоль стен завода, чтобы огнем задержать немцев и дать возможность уйти веселой толпе солдат подальше. Через некоторое время подошел ко мне взводный урядник и сказал:

— «Так что разрешите, Ваше Благоро­дие, послать 2-3 человека, могеть быть най­дут чего-нибудь еще. Стыдно ведь вернуть­ся в сотню, чтобы даже без запаха. Засмеют точно. Нехай хоть в роте попахнет, а за по­рядок я ручаюсь.»

Пришлось разрешить, да, признаться, и самому хотелось удружить командиру сот­ни. Отправилось не один или два, а чуть не полвзвода, но безрезультатно — ничего не находили. Помню в это время одну картин­ку. Со второго этажа жилого дома, очевидно хозяйского, в окне появляется довольное ли­цо казака и он кричит взводному:

— «Гляди, какую винцераду нашел, могёть быть офицерская.»

А взводный ему в ответ:

— «Хай хоть генеральская. Тебя за чем послали дурака, ты того и гляди, а винцерада твоя нам не нужна.»

Рыскали по всем дыркам, но ничего не нашли. Я с волнением поглядывал то в сторону противника, то на поиски спирта. Смотрю, около одного большого железного чана, который подходил под самый потолок, сгруппировалось казака 3-4, в том числе и мой Иван Павлович. Подхожу к ним и Иван Павлович мне докладывает:

— «Ваше Благородие, у этого чана дно то горбушкой немного, из кранта не йдет, а спирта там на дне должна быть. Ты вот гля­ди, Ваше Благородие, я постукаю.»

Звук, действительно, был разный.

— «Ты, Ваше Благородие, подучи, как его оттеля достать. Сверху он, кажись, име­ет дирю, да не влезешь в нее. Бомбочку под­ложить, не соберешь ничего.»

В это время наши открыли огонь, я со­брал всех в цепь и пошла перестрелка. Че­рез некоторое время по нас открыли силь­ный артиллерийский огонь и стали обхо­дить. Пришлось скомандовать «по коням». Отскочили мы с пол версты, подлетел ко мне взводный и докладывает, что вестового Ивана Павловича нету.

— «Стой! Как нет? Где он?» — так и кольнуло меня в сердце. — «Кто видел его в последний раз?»

Один казак говорит:

— «Да он как подал Вам коня, так и метнулся опять в завод. Чивой-то забыл что ли. Наверно за той винцерадой.»

Как зря я потерял своего любимого храброго казака! Совесть мучила меня не на шутку. Приуныли и казаки. Я было решил­ся снова атаковать завод и хоть убитого, а, возможно, раненого, вывезти Ивана Павло­вича. Немцы наступали нерешительно и, возможно, еще не заняли завода. В это вре­мя у меня мелькнула мысль, которая оста­новила от безумного решения. Если бы был убит или сильно ранен Иван Павлович, то его конь ушел бы за взводом, а думать, что они погибли оба, не хотелось.

Прошло минут пятнадцать нашего об­щего волнения и вдруг радость. Мы увидели, как по дороге к нам, под обстрелом про­тивника, летел наш Иван Павлович на своем непобедимом двужильном Олеге. Летит мой родной, за ним лишь пыль клубится. Я чуть не заплакал от радости, а сам думаю — ну, я тебя проучу на сей раз. Смотрим ближе: у него повод в зубах, в одной руке ведерко, а в другой чайник и сам покачивается. Подле­тел и тут же сам распределил: ведро на взвод, а чайничек с носочком для нашего командира сотни.

— «Хорунжий — молодой, не разбира­ется в спиртном, а их Высокоблагородие, ко­мандир сотни, уважают это самое.»

Ну, так и порешили. Сделали привальчик. Взвод ведерочко опорожнил, поздрави­ли Ивана Павловича за успех, оставили чу­ток вахмистру, а чайник Иван Павлович, заткнув носочек тряпочкой, завернул в ту самую офицерскую винцераду.

— «Вот, глядите, Ваше Благородие, Иван Павлович молодец, хозяйство ваше со­блюдает и плаща от него не ушла.»

Пошли на присоединение к полку, вы­полнив задачу и, по моему, даже перевыполнив. По дороге я допытывался у Ивана Павловича, где он спирт достал. А он мне:

— «Зачем оно Вам знать, иде, да иде. Не украл же, а купил. Нашел, насилу ушел.»

Ничего я у него так и не добился. Подъ­езжая к расположению сотни, взвод дружно запел:

Казаки совершенно не были пьяны, но им хотелось показать сотне, что от них дух водочный идет. Командир сотни спрашивает меня:

— «Ну, а ты, Лешечка, привез мне чем горло промочить?»

— «Да, — говорю я, — там у Ивана Пав­ловича что-то в чайнике болтается, а что — не знаю.

У Ивана Павловича физия расплылась до ушей.

— «Так что не сумлевайтесь, Ваше Вы­сокоблагородие, Иван Павлович Вас не забыл и соблюду до ночлега, а там поднесу и Вам. Все хорошо, в порядке.»

К вечеру пришли в деревушку, рас­квартировались, сели за стол и тут Иван Павлович является с чайничком. «Пожалуй­ста, милости просим, угощайтесь!»

Нас в сотне было 4 офицера. Налили по стакану каждому. Смотрим, а водка то наша грязная, мутная, с желтизной и в ней что-то плавает.

— «Иван Павлович, говори, где ее на­брал?

— «А вот Вам все нужно знать. Я ухо­дил с ней от немцев, чуть жисти не лишился, а Вы все свое: «иде». Пейте, не отрави­тесь. Боитесь, дайте я Вас поздравлю с при­бытием в деревню и усе.»

Тут же опрокинул стаканчик до чиста, крякнул, повел по губам рукавом и ушел. Посмотрели мы друг на друга и последовали примеру Ивана Павловича. Водка была хо­роша, почти чистый спирт. Закуска у деньщиков нашлась, вареная традиционная ку­рица с раскаряченными ногами. Угостили деньщиков и даже хозяина, старика лет восьмидесяти. Ух, уж он был рад и благода­рен г.г. офицерам. А когда все было выпито, вызвали опять Ивана Павловича.

— «Да, скажи же, наконец, где ты ее на­шел».

— Да, вот Вам скажи, а Вас тошнить бу­дет.»

Но тут уж его прижали со всех сторон и он нам рассказал.

— «А видите, я же заметил правильно, что на дне была спирта и под потолком была отверстия, а вот — как туда влезть? Когда все пошли в цепь, я остался с коньми. Отвя­зал чумбур, вытащил из подушки подштаники, привязал железяку да и спустил в дырю до дна, поболтал, поболтал да и выта­щил. Глядю — они мокрые, я за ведром, да по дороге еще чайник попался, и пошла моя работа. Туда, вытащу, выжму, да опять ту­да. Вы там стреляете, а я все туда да оттеля. Вот и накачал, как выжимки Раздорские. Чайник наполнял, когда Вы уже ускакали. Грязная, да с желтизной, потому что подштаники носил месяца три и они у меня приморались да завшивили».

Мы, молодежь, только посмеялись, а ко­мандир сотни был брезгливый, мы за это на­зывали его гвардейцем.

— «Врешь», кричит, «каналья! Я тебя знаю, ты это только, чтоб нам досадить! Где подштаники, неси сейчас же сюда!»

Через пять минут Ив. Павлович явился и развернул мокрые еще подштаники, от ко­торых пахло спиртом. Когда он показал их командиру сотни, того стошнило. Ивана Павловича это не смутило ничуть.

— «В спирту все очищается и живая вошь мрет. Вам польза и веселость от спир­та, а мои портки, хоть не дюже чистые, но уж вся вошь подохла.»

Тут наш командир не смог дальше и бросился вон из хаты, чуть с ног не сбил старика хозяина, а Иван Павлович успел его взять под руки и вывел на вольный воздух, до ветру.

В. Танин. 

РК № 30. СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ I960 г.