Казачья музыка

Местом летнего отдыха и спевок был вы­бран Крумпендорф, небольшое селение в Ав­стрии на озере Вертэрзее. На юге по берегу этого большого озера находится самый феше­небельный летний курорт Австрии Перчах, а на севере, также вблизи озера, город Клягенфурт, где нам уже приходилось частенько давать концерты. В Германии, в то время, экономический кризис давал себя чувство­вать все сильнее. Веймарская республика не могла справиться с разрешением возникав­ших экономических проблем и постепенно угасала. На смену ей шла диктатура нацио­нального характера. Царствовавший в стране кризис, конечно, не мог не отразиться и на ра­боте хора. Начавшаяся безработица лишала большую часть населения возможности трат на развлечения и удовольствия. Наше поло­жение ухудшалось еще и тем обстоятельст­вом, что окончившийся концертный сезон, совпавший с убийством президента Франции, кроме оставшегося неприятного осадка, нав­сегда лишил нас Африканского концертного рынка.

В Соед. Шт. перед этим тоже разразилась настоящая экономическая катастрофа; биржевые ценности неудержимо катились вниз, один за другим лопались банки, миллионеры обращались в нищих, миллионы рабочих и служащих тщетно искали работу и службу. В борьбе с кризисом правительство открыва­ло государственные работы, где заработки, ес­ли и не были велики, то и работа не была тя­желой. На этих работах в те тяжелые време­на работали и многие русские. Но все же, да­же и при таких неблагоприятных условиях, США и Канада явились для нас спасательной отдушиной, дававшей хору три года подряд по двадцати концертных недель, а начиная с 34-го по 40-й, по двенадцати недель. Однако, летом 32-го года пришлось сократить число хористов на два человека. Расписание всей жизни хора шло по старому, раз заведенному плану: в начале сезона пели мы в Германии, прихватывая иногда пароход в Бременхафене или в Куксхафене и плыли в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка автобусом направлялись в Ка­наду — Монтреаль.

Осень, почти во всей Северной Америке, лучшее время года по погоде, а северные шта­ты и по красочности пейзажа. В начале ок­тября, в штате Нью-Йорк, осень только лишь начинает чувствоваться и если лето не было особенно засушливым, то повсюду можно бы­ло видеть много зелени и леса еще продолжали сохранять свое летнее одеяние. К грани­це Канады, 500 кил. севернее Нью-Йорка картина резко менялась: тут почти беспре­рывные смешанные леса были уже щедро раскрашены осенью. Зелеными оставались лишь хвойные деревья, а дубы, клены, ореш­ник и множество других пород, бледно-зеле­ными, оранжевыми, темно-багровыми, жел­тыми и бурыми пятнами переплетались в один огромный букет осеннего леса, постоянно менявшийся в сочетании красок. Куда ни глянь, все новые тона, все новые оттенки. Чуть поодаль от леса попадаются отдельные деревья, у которых северная сторона едва по­золочена .тогда как южная уже багровая. Од­но такое дерево — полная гамма большого бу­кета, выдержанного в одном тоне.

В США хору часто приходилось петь в уни­верситетских залах, колледжах и гимназиях. Иногда эти концерты бывали закрытыми, т. е. давались для студентов, учащихся и педаго­гов, но чаще открытые для широкой публики. В Миннеаполисе концерты первых лет устра­ивались в огромном университетском зале с пятью тысячами мест. В Ан-Арборе, неболь­шом городе с большим Мичиганским Универ­ситетом, концерты также давались всегда в Университетском зале, имевшем тоже 5 ты­сяч мест. В этом городе хор даже жил в уни­верситетском отеле. С самого начала этот уни­верситет устраивал хору хорошие приемы. Устраивались они довольно оригинально: по­сле концерта нас приглашали в студенческий ресторан, где уже был сервирован ужин. Са­дились за столы и кельнеры-студенты пода­вали ужин: суп, мясные блюда, сладкое и на­питки... вода, молоко, чай и кофе. Во время ужина пел университетский хор.

Пел он хорошо, а некоторые вещи прекрас­но. После ужина и мы пели для студенческо­го хора несколько номеров. Целый ряд лет вместе с нами присутствовала на ужине вдо­ва последнего Главнокомандующего Русской Добрармии г-жа Врангель, сидевшая обыч­но рядом с С. А. Жаровым и администрато­ром. Возможно, что в эти годы в местном уни­верситете обучался один из ее сыновей.

В некоторых колледжах их хоры пели и рус­ские вещи с русскими словами. Первым та­ким песнопением было «Господи помилуй» Львовского, то самое которое поется на выно­сах Креста, в канун Воздвижения, и в суббо­ту вечером, на третьей неделе Великого по­ста. В этом песнопении всего два слова, а с нотами американские певцы справлялись очень хорошо.

Иногда нам приходилось петь вместе с хо­рами из высших учебных заведений, управ­лял такими хорами всегда Жаров, но бывало, что он управлял и отдельным американским хором. В таких случаях этот хор заранее ра­зучивал русское песнопение. Отношение к нам с стороны американской молодежи ярко характеризуется следующим случаем. Одна­жды поезд, в котором мы ехали, попал в снежный занос и опоздал на несколько часов. Концерт должен был состояться в женском колледже, в Варшаве, штат Нью-Йорк. Уже подошло время начала концерта, а хору надо было еще полчаса, чтобы добраться до коллед­жа автобусом. Позвонили администрации кол­леджа и запросили, что делать?... Ответ был короток: «Приезжайте. Будем ждать». С ча­совым опозданием подъехали мы к колледжу и когда вошли в здание, из залы доносилась мелодия «Эй Ухнем». Под гром аплодисмен­тов проследовали мы через зал на сцену. Все это, «Эй Ухнем» и терпеливое ожидание хо­ра в продолжении часа и встретившие нас ап­лодисменты были так трогательны, что не­вольно разогнали дорожную усталость и за­ставили подтянуться.

Не раз нам приходилось петь и в негритян­ских колледжах, имевших свои хорошие хо­ры, певшие для нас после концертов. Часто и очень часто нашему хору делались короткие приемы, как частными обществами, так и учебными заведениями. Происходили эти приемы сразу после концертов. Обыкновенно на них предлагались сандвичи, пирожные, пе­чения, чай, кофе с прохладительными напит­ками.

В Рокфоре, в ста милях на северо-запад от Чикаго, большая и тесно сплоченная колония шведов много лет подряд устраивала хору большие приемы. Концерты там всегда устра­ивались в воскресенье после обеда. По окон­чании концерта хор возвращался в отель «Фауст», по английски «Фост», приведя се­бя в порядок, спускались в «лаби» — огром­ное фойе, где уже шли приготовления к ужи­ну. К этому времени собирались и хозяева-шведы, со своими женами, а кто и со взрослы­ми детьми. Отдельная прислуга накрывала скатертями десятки столиков и расставляла стулья. Все съедобное подавалось на огром­ный стол, где возвышалась посуда и все прочие аксессуары ужина. Другой стол, поменьше, уставлен всевозможными напитками, различными водами, бокалами, рюмка­ми и непременными кубиками льда. Вся эта сервировка соответствовала скандинавскому обычаю: подходи к столу и бери сам, что тебе нравится, как из съестного, так и из напит­ков. Хозяева заботились, чтобы гости как сле­дует насыщались и не забывали утолять жа­жду, и сами подавали пример, как нужно пить и есть. Роль прислуги сводилась лишь к замене опустевших блюд новыми. Вкусные блюда, заботливость и радушие хозяев соз­давали чисто семейную атмосферу, дружест­венную и непринужденную.

Мы, хористы, тонули в многочисленной толпе хозяев. По окончании — насыщенные до отказа — присутствовали при показе фильма, заснятого в предшествовавший при­ем. Эти фильмы всегда фотографировались экспромтом, без предупреждений к съемке, зафильмованными оказывались многие ку­рьезные пассажи, вызывавшие взрывы сме­ха. Один из хозяев фиксировал все это на пленку. Затем начинались танцы, шли они и под рояль, пластинки и радио. Наконец, уже в темноте, шведы забирали регента, а малень­кие группы хористов начинали разъезжать­ся по домам заканчивать день.

Большое фойе пустело и те из хористов, кто от «заканчивания» уклонялись, переоде­вались и шли на улицу слегка проветриться перед сном. Эта радушная и гостеприимная шведская колония в Рокфоре была самой дружной, спаянной из всех иностранных колоний, встреченных нашим хором в его дол­голетних разъездах.

Ежесезонное выступление хора, в уже не­однократно посещенных нами городах, требо­вало от нас постоянного увеличения реперту­ара, как в церковных песнопениях, так и в светских.

К церковным песнопениям прибавились — «Внуши Боже» двуххорное, «Кто Бог вели», «Да воскреснет Бог», «Тебя Бога хвалим», которое держится в репертуаре и по сей день; пели «Экзапостилавый» «Апостоли от ко­нец», «Херувимскую» старо симоновскую, в обработке Кастальского, «Грамоту Патриар­ха Гермогена» — «Обращаюсь к вам, правос­лавным христианам».

В светский репертуар вошли несколько ко­лыбельных, несколько сборных частушек и народных песен в аранжировке А. Т. Греча­нинова, из которых самой удачной была «Ой да ты подуй, подуй» — В грустную мелодию этой казачьей песни он вложил какие то ра­достные нотки и оживил ее солистами. Вооб­ще Гречанинов аранжировал для хора многие народные песни, но к иностранной публике они привились далеко не все. Иногда прихо­дилось снимать с репертуара даже такие, ко­торые нравились регенту и певцам.

Такой чудесный номер, как «Хор поселян» из оперы «Князь Игорь» Бородина, приш­лось заменить, ибо вне оперы иностранцы «Хор поселян» просто не понимали.

В конце лета 1932-го года, как и всегда, хор полностью обновил программу и до последних чисел сентября выступал с нею в Европе, а затем снова направился в Нью-Йорк.

Как обычно, концерты начались с Канады, с Монтреаля. Новым в сезоне было, что хор посетил южные штаты Америки: Аризону, Тэксаос, Миссисипи. В небольших городах северо-восточных штатов, где нам приходи­лось часто выступать, имеются значительные русские колонии, созданные из приехавших сюда еще до первой мировой войны русских людей. В этих колониях всегда и традицион­ное русское гостеприимство, частенько хор наш отдавал честь их вкусному борщу, хо­лодцу, колбасе с капустой, голубцам, варени­кам и, конечно, ((отечественной чарочке». Нередко эти колонии, объединенные в боль­шие церковные приходы, покупали у дирек­ции концерт хора и тогда, уже без трапезы после концерта дело не обходилось. Все это вносило некоторое разнообразие в совсем не легкую работу хора, а иногда сглаживало и неприятности, встречавшиеся в нашей бродя­чей жизни.

Большим неудобством являлось то обстоя­тельство, что вскоре для наших передвиже­ний нам пришлось пользоваться почти ис­ключительно автобусом. Экономический кри­зис в С.А.Ш. изживался медленно и турнэ хора было настолько насыщено концертами, что поспеть с одного на другой можно было только при условии иметь в своем распоря­жении автобус с выносливым шофером, сей­час же после концерта ехать 15 и 20 часов до места следующего концерта. Никаких «туры-пайнов» и «трувэров», где в одном направ­лении могут катиться сразу три автомобиля в ряд, тогда еще и в помине не было, не было и «бай-пасов», позволявших объезд больших городов. В гористых местностях, особенно в Пенсильвании, часто приходилось ползти че­репашьим шагом: крутые подъемы, крутые спуски с резкими поворотами. Не разгонишь­ся. Да и сами автобусы были еще плохо при­способлены к долгим переездам; то почти не действовала вентиляция, то ее совсем не бы­ло, а то и еще хуже: в автобус просачивался отработанный газ. Проезжать через такие города как Кливланд, Филадельфия, было особенно нудно. Для того, чтобы пересечь город, требовалось часа два, все зависело от движения в самом городе. На самом юге попа­дались отрезки дорог в 60-80 кил. вообще не гудронированных, где пыли хоть отбавляй и где автобус идет в полной тряске.

Начиная с четвертого турнэ по Америке в сезоне 1933-34 гг. хор перешел на 12 недель работы, и этот контракт возобновлялся вплоть до сезона 39-40 г. включительно. Эти 12 недель работы, с начала октября и до рож­дественского перерыва, были самыми тяже­лыми в практике хора. Едва ли кто поверит, что за 84 дня хор умудрялся давать 86 пол­ных концертов. Это было непрерывное движение, в котором и ночные передвижения не были редкостью, свободный от концерта день означал очень долгий переезд. Бывало, и не однажды, когда хор давал по два концерта в день, да еще в разных городах. И тем не менее контракты эти ежегодно возобновлялись.

Делалось это не из жадности, а потому, что многие, обремененные семьями, хористы вы­нуждены были жить на два дома. Остававши­еся на месте постоянного жительства в ка­ком-либо из больших городов Европы их же­ны и дети должны были быть обеспечены не только в условиях нормального течения пов­седневной жизни, но и в случае несчастья, болезни или операции. Кроме того, чтобы не­сти столь нелегкую голосовую нагрузку, хор должен был хорошо питаться и останавлива­ться в хороших отелях, что в постоянных пе­реездах обходилось недешево.

Царивший в Европе и Америке экономиче­ский кризис, выбросивший на улицу миллио­ны безработных, не мог не отразиться и на работе хора, заставляя принимать контрак­ты весьма тяжелые по своим условиям.

К началу 1934 года благосостояние в Гер­мании стало заметно улучшаться, а в С. А. Ш. много позднее.