Казачья музыка

С начала спевок все же иногда удавалось посвятить час — другой рыбной ловле. Время летело быстро и к концу августа новая прог­рамма была готова, пробовать ее ездили в ближайший город Виллах и, вскоре распро­щавшись с привольным Боденсдорфом, хор двинулся на север, опять в Германию.

По пути спели пару концертов в Австрии. Провинциальные европейские города все уже были посещены нами и никакого интереса не представляли. Здесь регенту частенько при­ходилось воевать с хористами за свой пос­тоянный девиз: «нет для хора концертов ма­леньких или больших, все концерты одина­ковы и всюду хор должен петь хорошо». Ни в одном концерте С. А. Жаров не позволял петь спустя рукава, или забалтывать даже самые старые номера репертуара. Все же мы знали, что к столичным концертам хор дол­жен был подтягиваться во всем; привести в порядок форму, хорошо отдохнуть и т. д. Пе­ред особо важными концертами, администратор предупреждал хор, и тона в столичных концертах всегда бывали немного выше нор­мальных. У нас существовала для них своя классификация: архиерейские, столичные и т. д. К большим концертам, с тонами столич­ными, мы готовились особо. От четырех ча­сов до шести все были в кроватях, но, конеч­но, случалось, что и в столицы хор приезжал за два часа до начала концерта и тогда весь концерт держался исключительно на нервах. И как бы блестяще он ни кончался, после концерта наступала реакция: страшная усталость и апатия.

Не могу вспомнить, пел ли хор до отъезда в Новый Свет еще где-либо кроме Германии, но в конце сентября мы погрузились в Бремерхафене на Бремен и поплыли в Нью-Йорк. Океан был почти спокоен и никаких приключений в пути не было. Как и в первую поездку, на борту парохода были устроены те же два традиционных бала: встречи и про­щания. За сутки до прибытия в Нью-Йорк, в большом зале 1-го класса хор давал концерт в пользу сирот погибших моряков. Ежеднев­но проводились двухчасовые спевки и сво­бодного времени оставалось достаточно, что­бы побывать в кинематографе, полюбоваться океаном, а после 10-ти часов вечера и потан­цевать, если это привлекало. Тогда еще соб­людался строгий этикет и на эти балы дамы являлись в соответствующих туалетах, а мужчины или в смокингах, или в черных костю­мах. Поэтому и нам приходилось брать с со­бой смокинги, которые оставлялись в Нью-Йоркском отеле вплоть до обратного нашего возвращения в Европу.

Во второй наш приезд в Америку хор ос­тановился в другом отеле, находившемся поч­ти рядом с концертным залом «Карнеги Холл». Этот отель «Грейт Нортен», был мно­го удобнее. Большинство номеров состояло из двух комнат и ванной, первая комната явля­лась просторной гостиной, а вторая, чуть по­меньше, спальней с двумя кроватями.

Американское турне хора со второго приез­да, как и после, всегда начиналось с восточной Канады, обыкновенно с Монреаля. Отправля­лись мы туда автобусами, через Трои или Албани и дальше через Саратога-спрингс, до канадской границы. На границе таможенные чиновники надолго задерживали автобус, заставляли выносить все чемоданы и прове­ряли их содержимое, а затем также тщатель­но контролировали наши документы и вовсе не торопились. Дороги тогда по Соединенным Штатам были несравненно хуже теперешних, да и автобусы тоже, так что на канадской границе мы оказывались уже вечером и часто ночью. Здесь нередко приходилось наблю­дать интересное явление: где-то далеко-дале­ко на север и ввысь все время вспыхивали большие бегающие пятна, все небо находилось в непрерывном движении и было как бы живое. Местные жители говорили, что это отражение северного сияния на массах льда.

После концерта в Монреале, находящемся у самой границы, хор обычно направлялся вдоль реки Св. Лаврентия в Квебек, наверно самый старый город в Канаде, сильно напоми­нающий небольшие старинные города Фран­ции с их узкими кривыми улочками. В Кве­беке в первые годы мы останавливались в отеле «Шато Фронтенак», выстроенном у высокого крутого обрыва и напоминавшем большой замок. В этом отеле во время вто­рой мировой войны происходили конферен­ции союзников на «высшем уровне».

Из Квебека въехали мы в город с двумя наз­ваниями; французским Труа Ривьер и анг­лийским — Три Ровере, а оттуда в столицу Канады — Оттаву, но иногда перебирались паромом на другую сторону реки Св. Лаврен­тия и, давая концерты по небольшим городам, снова возвращались в Монреаль, где пе­ли еще раз. В Оттаве хорошего и вместитель­ного концертного зала не было и чаще всего хору приходилось петь в огромном здании, где устраивались сельскохозяйственные выставки, а в зимнее время каток, так что приходилось стоять на деревянном настиле на льду. Впрочем, по началу и в Берлинском «Спорт-Палас», где также устраивался ка­ток, приходилось петь в тех же условиях. В Оттаве в первые приезды мы останавлива­лись в отеле «Шато Лорье», куда по ко­роткому тоннелю можно было попасть прямо с вокзала. Такие привокзальные отели с тоннелями имеются во многих городах Соед. Штатов. Из Монреаля, с концертами по пу­ти, ездили мы иногда в Торонто, но чаще воз­вращались в Нью-Йорк, откуда и начинали концерты по Соед. Штатам. Все концерты, как и в первый приезд, проходили с аншла­гами и отзывы критики были блестящие.

Хорошо запомнился день 11-го ноября, Армистик дэй, когда хор пел в городе Атланта, в штате Джордиа. Накануне пели мы в ка­ком-то небольшом городишке не далеко от Атланты, откуда и получили приглашение принять участие в параде и в церемонии по случаю дня перемирия. Торжество должно было состояться утром, но поездов в Атланту, за поздним временем, после концерта уже не было. Поехали автобусом, шофер автобуса плохо знал дорогу в Атланту, ночь темная, дорога местами грязная и ухабистая. Ехали мы не быстро и все таки угодили в одну из ям. Пришлось всем вылезти и ждать, пока автобус выберется из грязной рытвины на су­хую дорогу. Потом, в другом месте, пришлось ждать пока не выяснили, где надо сворачи­вать на Атланту. Добрались до Атланты уже с рассветом. Только успели заснуть, как уже надо было вставать, привести себя в порядок и одеть концертную форму, спуститься в вестибюль, откуда строем проводник повел хор к месту торжества. Довольно долго мар­шировали по городу пока, наконец, дошли до большой площади, по-видимому спортивной, где и заняли указанное нам место.

На площади много американцев в военной форме, стоявших в строю, много и штатских зрителей. Парад, очевидно, был уже закон­чен. После нескольких коротких речей, хор спел «Со святыми упокой» и «Вечную па­мять». На этом торжество и закончилось. Кто-то из устроителей подошел к нам, побла­годарил регента и весь хор за участие в праз­днестве. В отель мы возвратились автобусом и, несмотря на раннее время, завалились спать.

Несколько времени спустя все мы получили фотографические карточки нашего красоч­ного шествия по Атланте. Впоследствии эти фотографии часто использовались для рек­ламы.

В США. существует и другой праздник, чествуемый населением всей страны и при­ходящийся на последний четверг ноября, о наличии которого мы не подозревали. Прие­хали мы тогда в Питербург накануне концер­та и остановились в одном из лучших отелей города «Северин» рядом с театром «Сириа Моск». Выспавшись, утром отправились в город. Город был почти пуст; мало прохожих и проезжих, все магазины и даже маленькие лавочки закрыты. Так мы узнали о «дне бла­годарения». Данный нами вечером концерт в большом зале Сири Моск прошел блестяще, зал был переполнен. Когда мы вернулись к себе в отель, огромный вестибюль кишел толпой нарядной молодежи, больше барышень, изящных, красивых в роскошных вечерних туалетах. Вся эта молодежь принадлежала к «Хай сосаэти», т. е. к «Выс­шему Свету». Сказалось, что два привилеги­рованных женских колледжа, в двух разных залах отеля, в этот день устраивали бал. По­пасть на такой бал можно было только по спе­циальному приглашению.

Я уже не помню последовательности да­вавшихся концертов, но свежо сохранил в па­мяти встречу Нового Года (1932-го), на кото­рую хор был приглашен Обще-казачьей ста­ницей гор. Нью-Йорка. Встречали Нов. Год где-то в «неглубоком» (даунтауне) нижнем го­роде. Режим был еще «сухой», но недостат­ка в спиртных напитках не было. Забавно, что сюда все время заходили блюстители по­рядка. Заглянет один, выпьет рюмку, дру­гую, закусит хорошо и идет к исполнению своих обязанностей, а на смену ему является другой, другому третий. В отель мы возвратились пешим порядком, т. к. проехать через центр города было невозможно, все улицы были запружены толпами народа, да и нам было интересно взглянуть, как Нью-Йорк встречает Новый Год.

Вспоминается и первая поездка хора на Ниагарский водопад. Посмотреть на него ез­дили мы из Буффало автобусом. Короткая, но многоводная река Ниагара, соединяющая два больших озера Ири и Онтарио, дала наз­вание не только водопаду, но и прилегающе­му к нему городу. В городе Ниагара впослед­ствии хор девал концерты и даже не один раз.

Впечатление от водопада остается колос­сальное. Река в этом месте широкая и во всю ее ширь с большой высоты низвергается сплошной стеной масса воды. Почти рядом с этим мощным водопадом есть другой, падаю­щий с такой же высоты, но воды в нем мало и он не производит почти никакого впечат­ления. До посещения Ниагары, мы были хо­рошо знакомы с Рейнским водопадом, по сосе­дству с городом Шафгаузен, где нам прихо­дилось неоднократно петь. Полюбоваться на Рейнский водопад мы ходили группами. Рейн берет начало в Альпийских горах и впадает в Баденское озеро совсем небольшой речу­шкой и вытекает из него, у города Констанца, не слишком многоводной рекой. В несколь­ких десятках километров у города Шафхаузена находится водопад Рейна. В нем нет мо­щи Ниагарского водопада, но в нем много ро­мантики, что совершенно отсутствует на Ни­агаре. Рейнский водопад окружает старина: замок, башня, какой-то дворец, старинный город. Никакой массы воды в нем не чувст­вуется, он, скорее, каскадного характера: во­да как будто силится смыть со своего пути встречающиеся скалы, о которые она разби­вается в потоки брызг и водяную пыль. У Ниагарского водопада мы много фотографи­ровались и в одиночку и всем хором и отдель­ными группами.

Количество данных хором концертов во С.Ш.А. и обилие впечатлений не позволяют мне с точностью вспомнить, в каком году, в предрождественские дни, мы очутились в одном из больших городов северной части цент­ральной Америки, Миннеаполисе. Стояли бо­льшие холода и все было завалено снегом. Жили мы тогда почти в центре города. Глав­ная улица была украшена множеством гир­лянд, перекинутых через улицу, чередовав­шихся с многими тысячами электрических лампочек, по низу вдоль тротуаров вытяну­лись елки. Все это, обильно засыпанное сне­гом, создавало настолько праздничное и ра­достное настроение, что не хотелось уходить в отель. От холода забегали в большие мага­зины, глазея на предрождественские заман­чивые обновки, безделушки и украшения, а, обогревшись, снова возвращались на улицу полюбоваться столь редким и невиданным до­селе зрелищем. По вечерам, это феерично-сказочное убранство производило осо­бенное впечатление, благодаря игре огней бесчисленных лампочек на белоснежных одеждах гирлянд и елок. Перед Рождеством все города Соед. Штатов украшаются подоб­ным образом, но нигде не приходилось видеть такого обилия снега, как в Миннеаполисе, а снег и придает всему особенный колорит и блеск. К самым праздникам хор вернулся в Нью-Йорк, где и провел предрождественские 4-5 дней, в которые никаких концертов не было.

Я уже упоминал о встрече Нового Года, ус­троенной Обще-казачьей станицей, прошед­шей как в родной семье. Характерно, что сколько раз и впоследствии ни приходилось бывать в казачьей среде, когда, особенно на встречах, все естественно бывали под хоро­шим хмельком, ни разу не произошло не то­лько дебоша, но и вообще никаких неприят­ностей.

После Нов. Года хор направился северным путем на Западное побережие Соед. Штат. и Канады. Давая по пути концерты, добрались мы до Виннипега, первого большого города центральной Канады. Остановились в отеле «Александра», где мер города устроил хору прием, на котором роздал нам всем значки своего города. Театр, где мы должны были петь, находился в трех кварталах от нашего отеля. Стояли большие морозы и местные жители были в шубах и меховых шапках, мы же, за неимением теплой одежды, прибы­вали в театр «на рысях».

Обыкновенно после Виннипега давался концерт в Регине (по-английски Риджайна) и оттуда, спальным вагоном, ехали дальше на запад, давая концерты в Соскатун, Эдментон, Калгари и Ванкуверо, уже на берегу Тихого Океана. Бывало, что за трое суток хор выле­зал из своего спального вагона только на концерты, да в город погулять и сделать какие-либо покупки. Уже в первой поездке мы уз­нали, что в Эдментоне можно было приобрес­ти жареных гусей, а если время позволяло, то и заказать и получить их свежеиспеченных через несколько часов, еще горячих, а если заказ был большой, то хозяин-мясник к вечеру сам привозил весь заказ. Гуси действи­тельно были отменно вкусные и уплетали мы их с большим аппетитом.

Из Ванкувера ехали мы обычно в Сеатл и Портланд, а оттуда дальше на Юг, но иногда в Ванкувере садились на пароход, который доставлял хор в гор. Виктория — на острове того же названия, а утром, после данного на­кануне концерта, таким же пароходом уез­жали в Сеатл. Дорога по Канаде проходила по равнине, мало населенной местности и лишь за день до приезда в Ванкувер ланд­шафт резко менялся: равнина переходила в гористую местность, где виднелись и высокие горы. Зимой, под белой пеленой снега, общая картина была исключительно красива.

После концертов в Сеатле и Портланде пе­ли мы в таких городах, как Такома и Юджин, но в первый раз из Портланда отправились ночью спальным вагоном прямо в Сан-Фран­циско. Выехали после полуночи и когда на рассвете проснулись — но сторонам дороги тянулся густой лес: мы въехали в полосу секвой или «редвуда». Какие огромные де­ревья, много больших елей, длинные лапы которых, под тяжестью покрывавшего их снега, почти касались крыш вагонов. Дорога была извилистая и поднимавшаяся в гору, поезд шел медленно, что, впрочем, не вызы­вало досады: уж очень радовали взор и вели­каны деревья и обилие покрывавшего их сне­га. Перевалили через возвышенность — поезд пошел нормальной скоростью.

Не помню точно, не, кажется, в Окланде, перебрались мы на пароход-паром, который доставил нас в порт С.-Франциска. Этот город расположен на большом каменистом полуос­трове; с запада его омывает океан, а с севера и востока широкий и глубокий залив.

С востока из Окланда в С.-Франциско пос­троен огромный в 8-м миль мост, опирающий­ся в более мелких местах на «быки», а в од­ном месте на небольшой островок. В самом высоком месте мост очень высок, здесь сво­бодно проходят все военные корабли-гиган­ты. Под этим мостом проехали и мы. Вблизи С.-Франциско расположены и другие боль­шие города, как Сан Рафаэль, Сан Хосэ, Сай­та Роза.

В С.-Франциско хор задержался довольно долго: пели раза два и в самом С.-Франциско и выезжали давать концерты в Окланд, Беркдей и другие города. Русская колония в С.- Франциско была большая и крепко спаян­ная. Преимущественно это были военные ор­ганизации с Дальнего Востока и, конечно, от приглашений на частные обеды не было от­боя. Много устраивалось и общих банкетов. Один из таких банкетов, где было особенно много веселья, был устроен местным артис­тическим обществом «Колобок», другой «Об­ществом Ветеранов», на котором присутство­вало много высших чинов Сибирской Ар­мии. Большой прием хору сделал и один из самых богатых клубов Америки «Богемиен Клуб». Прекрасный ужин был сервирован на отдельных маленьких столиках хозяев, за которыми были размещены хористы, где по одному, а где и по два человека. У каждо­го члена клуба имелся свой винный погреб, из которого то и дело официант, по заказу хозяина, приносил то один, то другой напи­ток. Пели что-то хозяева, пел, конечно, и хор. Эти приятно проводимые вечера вошли почти в традицию, и много лет подряд при посеще­нии С.-Франциско хор бывал гостем «Боге­миен Клуба».

Запомнился С.-Франциско и одним проис­шествием, редким в бродячей жизни хора. После данного нами дневного концерта хору было объявлено, что мы сразу же едем на концерт тенора Тито Скипа. Когда мы появи­лись в зале, концерт уже начался. Быстро разместились в отведенных нам ложах. Пе­вец отвесил легкий поклон в нашу сторону, открыл маленькую книжечку и запел по-русски: «Пленившись розой садовой...» Ко­нечно, мы разразились громом аплодисмен­тов в виду такого внимания певца. Дальше все пелось уже по итальянски. И как пелось! Недаром критики назвали этого певца «колаборатурным тенером». С одинаковой легкос­тью он пел как все певучие арии лирических теноров, так и самые трудные. Непреодоли­мых пассажей для Тито Скипа не существова­ло, пел он без малейшего напряжения, с из­яществом. Вокальная техника его была совершенна.

После концерта регент и администратор на­вестили певца в его комнате и выразили бла­годарность от лица всего хора. Тито Скипа так привязался к хору, что потом не раз на наших концертах приходил за кулисы. Осо­бенно часто это случалось в Чикаго, где он ряд лет был директором оперы, в зале кото­рой по воскресеньям хор давал свои два кон­церта в один день. После второго, вечернего, концерта Тито Скипа неизменно приходил за кулисы и приглашал регента на «спагети» и стакан «Киянти». Вскоре после нашего отъезда из С.-Франциско этот исключитель­ный певец прислал всему хору свои большие фотографии со своим автографом.

Все концерты в районе С.-Франциско, как и всюду, прошли блестяще, отсюда поездом хор направился в Лос-Анжелос, где также за­держались на несколько дней, пели мы там в театре города, пели и в богатом пригороде Па­садена; ездили автобусом петь в какой то го­род — центр цитрусовых садов, ездили петь в С.-Дьего. Наконец, из Лос-Анджелеса дви­нулись на север, в недалекий С.-Барбара, от­куда начали свое возвращение в Нью-Йорк.